Сэмюэль Дилэни - Вавилон - 17 [Вавилон - 17. Нова. Падение башен]
— Погоди минутку. Вот этого я не понимаю. Как ты могла точно знать, о чем он думает?
Она обхватила рукой подбородок.
— Вот как. Я сказала что-то о необходимости иметь больше информации для расшифровки этого языка. Он не хотел давать ее. Я сказала, что должна иметь ее, иначе не смогу продвинуться дальше. Он приподнял голову. Если бы он покачал головой, чуть поджав губы, что бы он хотел сказать мне, по-вашему?
Доктор Тмварба пожал плечами.
— Это все не так просто.
— Конечно. Но он сделал один жест, чтобы избежать другого. Что это могло означать?
Тмварба покачал головой.
— Он избегал жеста, чтобы не показать, что обычное дело не вызвало бы его появления здесь. Поэтому он поднял голову.
Тмварба предположил:
— Что-нибудь вроде: если бы это было так просто, мы бы не нуждались в вас.
— Точно. И я сказала ему это. Челюсти его сжались…
— От удивления?
— Да. Он на секунду подумал, что я читаю его мысли.
Доктор Тмварба покачал головой.
— Это просто, Ридра. То, о чем ты говоришь, — чтение мышечных реакций. Это можно делать очень успешно, особенно если знаешь область, в которой сосредоточены мысли твоего собеседника. Вернись к тому, из-за чего ты расстроилась. Твоя скромность была возмущена, вниманием этого… неотесанного солдафона?
Она ответила не очень скромно.
Доктор Тмварба покусал нижнюю губу.
— Я не маленькая девочка, — сказала Ридра. — К тому же он ни о чем грубом не думал. Я произнесла его слова, просто чтобы показать ему, насколько мы близки. Я думала, что он очарован. И если бы он понял эту близость так же, как я, у меня было бы к нему только доброе чувство. Только когда он уходил…
Доктор Тмварба вновь услышал хриплые нотки в ее голосе.
— …когда он уходил, последнее, что он подумал, было: «Она не знает, я не сказал ей об этом».
Глаза ее потемнели, нет, она слегка наклонилась вперед и полуприкрыла глаза, поэтому они стали казаться темнее. Доктор наблюдал это тысячи раз, с тех пор как исхудалую двенадцатилетнюю девочку направили к нему для невротерапии, которая превратилась в психотерапию, а потом и в дружбу. Но он так и не разгадал смысла этой перемены. Когда срок терапии официально закончился, он продолжал внимательно приглядываться к Ридре. Какие изменения происходят вместе с изменениями глаз? Он знал, что существует множество проявлений его собственной личности, которые она читает с легкостью. Он знал много людей, равных ей по репутации, людей влиятельных и богатых. Сама по себе репутация не внушала ему почтения. А Ридра внушала.
— Он подумал, что я не понимаю. И я рассердилась. Это ранило меня. Все недопонимания, которые опутывают мир и разделяют людей, обрушились на меня, чтобы я распутала их, объяснила их, а я не могла. Я не знала слов, грамматики, синтаксиса. И…
Что-то изменилось в ее восточного типа лице, и он попытался понять, что именно.
— Да?
— Вавилон-17.
— Язык?
— Да. Вы знаете, что я называю моим профессиональным чутьем?
— Ты внезапно начинаешь понимать язык.
— Ну, генерал Форестер сказал мне, что то, что было у меня в руках, не монолог, а диалог. Я этого раньше не знала. Это совпадало с некоторыми моими соображениями. Я поняла, что могу сама определить, где кончается одна реплика и начинается другая. А потом…
— Ты поняла язык?
— Кое-что поняла. Но в нем заключено нечто, что испугало меня гораздо больше, чем генерал Форестер.
Удивление отразилось на лице Тмварбы.
— В самом деле?
Она кивнула.
— Что же?
Мускул ее щеки снова дернулся.
— Я знаю, где будет следующий несчастный случай.
— Случай?
— Да. Где Захватчики — если это действительно Захватчики, хотя я в этом не уверена, — планируют произвести следующую диверсию. Но язык сам по себе, он… он довольно странный.
— Как это?
— Маленький, — сказала она. — Крепкий. И плотно связанный… Это вам ничего не говорит? Относительно языка?
— Компактность? — спросил доктор Тмварба. — Я думаю, что это хорошее качество разговорного языка.
— Да, — согласилась она, глубоко вздохнув. — Моки, я боюсь!
— Почему?
— Потому что я собираюсь кое-что сделать и не знаю, смогу ли.
— Если это действительно достойно твоих стараний, то неудивительно, что ты немного испугана. А что это?
— Я решила еще в баре, но подумала, что нужно сначала с кем-нибудь поговорить, а это значит поговорить с вами.
— Давай.
— Я решила сама разгадать загадку Вавилона-17.
Тмварба склонил голову вправо.
— Так как я могу установить, кто говорит на этом языке, откуда говорит и что именно говорит.
Голова доктора пошла влево.
— Почему? Большинство учебников утверждает, что язык — это механизм для выражения мыслей, Моки. Но язык — это и есть мысль. Мысль в форме информации: эта форма и есть язык. Форма этого языка… поразительна.
— Что же тебя поражает?
— Моки, когда вы изучаете другой язык, вы узнаете, как другой народ видит мир, вселенную.
Он кивнул.
— А когда я вглядываюсь в этот язык, я вижу… слишком много.
— Звучит очень поэтично.
Она засмеялась.
— Вы всегда скажете что-нибудь такое, чтобы вернуть меня на землю.
— Но я делаю это не часто. Хорошие поэты обычно практичны и ненавидят мистицизм.
— Только поэзия, которая пытается затронуть реальное, — настоящая поэзия.
— Конечно. Но я все еще не понимаю, как ты предполагаешь решить загадку Вавилона-17.
— Вы на самом деле хотите знать? — она дотронулась до его колена. — Я возьму космический корабль, наберу экипаж и отправлюсь к месту следующего происшествия.
— Да, верно, у тебя есть удостоверение капитана межзвездной службы. Ты в состоянии взять корабль?
— Правительство субсидирует экспедицию.
— О, отлично. Но зачем?
— Я знаю с полдюжины языков Захватчиков, и Вавилон-17 не из их числа. Это не язык Союза. Я хочу знать, кто говорит на этом языке — кто или что во Вселенной мыслит таким образом. Как вы думаете, я смогу, Моки?
— Выпей еще кофе. — Он вновь послал ей кофейник. — Это хороший вопрос. Нужно о многом подумать. Ты не самый стабильный человек во Вселенной. Набор и руководство экипажем требует особого психологического склада — у тебя он есть. Твои документы, как я помню, это результат твоего странного… хм, брака несколько лет назад. Но ты руководила автоматическим экипажем. Теперь ты будешь руководить Транспортниками?
Она кивнула.
— Я больше имею дела с Таможенниками. И ты тоже более или менее к ним относишься.
